Скажу сразу, в памяти сохранилось не так много интересных эпизодов, связанных с работой. Причин тому несколько. Во-первых, это была обычная аппаратная работа обычного партийного работника. Правда, в тесном контакте с необычным и весьма высокого ранга партийным руководителем. Во-вторых, мне сразу же было сказано, что все, что здесь происходит, в этих стенах и должно остаться. Записей, кроме журналов учета посетителей первого секретаря и приема-передачи дежурств, я не вел. И сегодня, по прошествии стольких лет, кое-что стерлось из памяти, а что-то не заслуживает того, чтобы изложить это на бумаге. Поэтому расскажу о том, что помню и чем дорожу.
Перед тем, как вступить в должность, которая в штатном расписании аппарата ЦК КП Казахстана именовалась как «ответственный дежурный приемной первого секретаря ЦК Компартии Казахстана», я прошел небольшую стажировку на новом рабочем месте. Инструктировала меня Зинаида Петровна Жукова, опытнейший сотрудник аппарата, не одно десятилетие она проработала рядом с Димашем Ахмедовичем. Нас таких работников в штате было трое, и мы, поочередно сменяя друг друга и работая по схеме «сутки через двое» (а иногда, когда начинался отпускной период – «сутки через сутки»), находились рядом с кабинетом Первого. Такие должности устанавливались только в тех партийных аппаратах, где его первый руководитель являлся членом Политбюро ЦК КПСС. А Димаш Ахмедович к моменту моего прихода в аппарат ЦК уже многие годы был таковым.
В приемной стоял большой рабочий стол, около него приставной столик, на котором находилось с десяток телефонных аппаратов, начиная с обычного городского и заканчивая так называемой «кремлевкой». Да, да, в приемную первого секретаря ЦК мог в любое время позвонить обычный гражданин и пожаловаться на те или иные неудобства. Это могло случиться днем, могло и ночью, и нам надо было зафиксировать звонок и оперативно отреагировать на него. Особенно беспокойные дежурства случались в зимнее время, когда в квартирах горожан иногда становилось холодно или случалась какая-то бытовая авария. И справочная города всегда давала этот телефон всем, кто не получив помощи в более низких инстанциях, требовал телефон самого высокого начальника. И мы подключались, прежде всего, в плане контроля, к решению той или иной проблемы. Думаю, что такие звонки из «Белого дома» доставляли массу беспокойства и волнения нашим коллегам – дежурным Алма-Атинского горкома, горисполкома, а также райкомов и райисполкомов города Алма-Аты.
В отдельные дни, когда шквал звонков достигал своего пика, ночью нам не удавалось даже передохнуть. После таких сумасшедших суток я, добравшись до дома, падал замертво на кровать и только несколько часов крепкого сна возвращали меня в нормальное состояние. Случались и более серьезные аварии или чрезвычайные происшествия в республике, когда нужен был оперативный доклад руководству и принятие неотложных мер реагирования. Неслучайно в обиходе нас называли «ночными первыми секретарями ЦК». И, надо сказать, эта работа не оставалась без внимания со стороны моего руководства. Первый помощник Димаша Ахмедовича Дуйсетай Бекежанович Бекежанов каждое утро требовал от нас информации о том, что произошло за прошедшие сутки, какие были звонки за время его отсутствия, о чем и какие меры были приняты. И это контролировалось достаточно жестко. Понятно, когда возникала какая-либо серьезная ситуация, требующая оперативного вмешательства на более высоком уровне, доклад шел тут же, независимо от времени суток.
Помимо городского на столике был также телефон внутренней правительственной связи, пользуясь которым, можно было по короткому трехзначному номеру связать Димаша Ахмедовича с любым членом Бюро ЦК, Правительства республики, Председателем Верховного Совета, заведующими отделами ЦК, помощниками первого секретаря, а также первыми секретарями Алма-Атинского обкома и горкома партии, председателями облисполкома и горисполкома столичного региона. Были и прямые телефоны с Димашем Ахмедовичем, с заведующим общим отделом ЦК, четырехзначная так называемая «внутренняя вертушка», прямая межгорода и ряд других.
Но самой главной в этой телефонной «иерархии» все же была «кремлевка». Так в обиходе называли правительственную ВЧ-связь, по которой осуществлялись звонки самого высокого начальства, в том числе из ЦК КПСС, Совета Министров и Верховного Совета СССР, союзных министерств и ведомств. По нему же можно было оперативно и в таком же закрытом режиме созвониться с первыми секретарями обкомов и председателями облисполкомов не только республики, но и всей страны.
Бывало, что звонили одновременно сразу несколько телефонов. В этот момент надо было быстро сориентироваться в этой телефонной какафонии, определить с каких аппаратов исходят звуковые сигналы и, самое главное, в первую очередь снять трубку с самого главного. Этому я научился достаточно быстро.
Но это была не основная работа. Главное, что мы должны были делать – это выполнять поручения своего «босса» и создавать ему максимальные условия для ритмичной работы. А поручения были самые разные. Это и просьба связаться с тем или иным работником и передать ему какое-либо задание Первого, пригласить на совещание в кабинет ответственных работников по списку, с кем-то созвониться и пригласить на личный прием в установленную дату и многое другое. И все это надо было делать в максимально уважительной форме, не бросая даже тени на имидж Первого.
В приемной также стоял столик с печатной машинкой, на которой можно было, не прибегая к услугам машбюро, в оперативном порядке напечатать небольшие по объему тексты или так называемые «фишки» с поручениями Первого. Из мебели здесь также были два мягких черных кожаных дивана, два кресла в той же цветовой гамме и журнальный столик, на котором лежали отдельные печатные издания. Да, еще мое рабочее кресло. Вот, пожалуй, и вся обстановка.
Обращаясь ко мне, Димаш Ахмедович называл меня либо Володей, либо Еренеевичем. Причем, последний вариант, как мне кажется, ему нравился больше всего. Возможно, возникали какие-то аналогии с казахским «ерен»? Не знаю. Но каждый раз он произносил это обращение с какой-то особой теплотой. И это ко мне, двадцатишестилетнему, только начинающему по-настоящему самостоятельную жизнь молодому человеку, обращался убеленный сединами, повидавший и испытавший многое в этой жизни семидесятидвухлетний аксакал! Как после этого можно было не выложиться по работе на все сто, а то и двести процентов!? Это высокое доверие и уважение я ощущал постоянно и делал все, чтобы не огорчить и не подвести Димаша Ахмедовича каким-либо опрометчивым поступком или непродуманным действием.
Вообще за все три неполных года совместной работы я не могу назвать ни одного случая, когда Димаш Ахмедович повысил бы на меня голос. Написал об этом и сразу же подумал, а не скажет ли читающий эти строки: «Ну, вот! Опять легенды. По принципу: об ушедших либо хорошо, либо вообще ничего! Не может начальник, какой бы он ни был хороший, ни разу не отругать своего подчиненного. Не верю!». Такому скептику я могу сказать только одно: «Бог тебе судья! Но чего не было, того не было. Я ничего не выдумал!».
К моему большому сожалению, несмотря на относительно продолжительное время работы с Димашем Ахмедовичем (во всяком случае, я так считаю), у меня нет совместных снимков с ним. Нас объединяла только работа. Не принято это было в то время, да и не было такого чуда как смартфоны и такой «забавы» сегодняшнего дня как «селфи». В его доме я был только раз при его жизни и то буквально перед самым его уходом из жизни (это отдельная история и я расскажу ее позже), в семье Первого или на отдыхе с ним – никогда. Даже с Зухрой Шариповной, супругой Димаша Ахмедовича, я виделся раз или два и несколько раз говорил с нею по телефону, не более того.
У меня сохранилось только одно фото с рабочего места, сделанное как-то его личным фотографом Иосифом Львовичем Будневичем, который сопровождал Димаша Ахмедовича практически во всех его рабочих поездках по республике. А те многочисленные (к счастью!) фото- и видеоматериалы в семейной обстановке и на отдыхе – это заслуга начальника личной охраны Димаша Ахмедовича, его верного «оруженосца» и по совместительству оператора Анатолия Ивановича Горяйнова. Именно ему принадлежит идея создания музея Д.А. Кунаева. Именно он в основном сформировал богатейшую коллекцию экспонатов этого музея. Благодаря этому человеку мы знаем не только официальную сторону деятельности Димаша Ахмедовича, как крупного и талантливого руководителя, но и, порою скрытую от постороннего взгляда, однако вызывающую особый интерес, его жизнь как человека, в быту, в семье.
Возвращаясь к фото, я хочу сказать, что это и есть мое рабочее место в приемной Первого. На фото рядом со мною сотрудник личной охраны Димаша Ахмедовича Абдуллин Алмазбек Ашимбекович.

Пока это все. Продолжение следует.

Главный эксперт ЦГА НТД В.Е. Печерских
17 апреля 2020 г.

Мое личное знакомство с Димашем Ахмедовичем состоялось в феврале 1984 года. В то время я работал инструктором отдела школьной молодежи и пионеров ЦК ЛКСМ Казахстана. А возглавлял республиканскую комсомольскую молодежную организацию Серик Абдрахманович Абдрахманов. Помню, я только вернулся из служебной командировки в Джамбулскую область, где в составе большой и весьма представительной бригады (Верховный Совет, МВД, Прокуратура и др.) мы изучали состояние работы в области с молодежью. Выбор именно этого региона был неслучаен, поскольку там была очень неблагополучная ситуация, связанная с большим количеством зафиксированных фактов употребления в молодежной среде наркотических средств, основным сырьем для которых была конопля. А уж этого «добра» в области было предостаточно! Одна только знаменитая Чуйская долина чего стоит! А вопрос готовился на Президиум Верховного Совета Казахской ССР.
Только-только отчитавшись перед руководством о командировке и сдав свои материалы для подготовки итоговой справки, я был срочно вызван к курирующему секретарю по школам Айтимовой Бырганым Сариевне. В голове сразу же возникли вопросы: что не так или не то я сделал, находясь командировке? Но в ее кабинете состоялась странная для меня беседа обо всем и ни о чем, смысл которой мне был абсолютно не понятен. Не внес ясности и тут же продолжившийся «поход» и столь же скоротечный в кабинет Серика Абдрахмановича. Ясно было только одно, что сейчас меня на машине «первого» отвезут в здание ЦК КП Казахстана, которое находилось на площади имени Л.И. Брежнева (сейчас – Площадь Республики, где в настоящее время находится акимат города Алматы). На мой вопрос: «Зачем?», ответ был кратким: «Там тебе сами все скажут».
И вот я в полном неведении и с ощущением легкого мандража впервые вошел в это здание. Меня встретил сотрудник аппарата и провел в кабинет заведующего Общим отделом аппарата ЦК Бородина Александра Дмитриевича. Хозяин кабинета вышел навстречу, поздоровался и предложил сесть за приставной столик. Перед ним лежал лист бумаги с напечатанным текстом (сейчас я думаю, что это была так называемая в партийной среде «справка-объективка», в которой обычно приводятся основные биографические сведения о кандидате на должность и его послужной список). Некоторые моменты Александр Дмитриевич уточнил в устной беседе, те самым сняв некоторое напряжение и подготовив меня, как потом оказалось, к следующему шагу.
В конце беседы, он еще раз обратил свое внимание на тот факт моей биографии, что я относительно недолго задерживался на занимаемых должностях (заместитель секретаря комитета комсомола КазПИ им. Абая, Республиканский штаб студенческих строительных отрядов, отдел школьной молодежи и пионеров ЦК ЛКСМ Казахстана) и резюмировал: «С другой стороны, это даже хорошо. Не успел набраться чванства и высокомерия, что так характерно для большинства комсомольских «аппаратчиков»! И, как и в предыдущих беседах, рефреном прозвучало пожелание, чтобы я вел себя скромно в предстоящей беседе и ни о чем не просил. И только в этот момент мне открыли «карты» полностью: сейчас меня проведут для беседы в кабинет первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, члена Политбюро ЦК КПСС Динмухамеда Ахмедовича Кунаева.
Вот это поворот! Кто такой Кунаев, я, конечно же, знал, как он выглядит – тоже, благо есть телевидение, печатная продукция, да и на майских и ноябрьских демонстрациях мы, студенты, не раз носили его портрет и даже видели, пусть и издалека, на праздничной трибуне. Но так, чтобы рядом, такого не было! И вот меня с третьего этажа ведут на шестой, в его правое крыло, где находился кабинет первого секретаря. Как мне показалось, за это время я успел собраться, и, насколько это было возможно, привести в порядок свои мысли и эмоции. В приемной меня уже ожидал его бессменный и преданный (как подтвердило время!) помощник Бекежанов Дуйсетай Бекежанович. Сдвоенная входная дверь открылась, и я в сопровождении заведующего отделом ЦК и помощника вошел в просторный кабинет и по мягкой ковровой дорожке направился к небожителю.
Димаш Ахмедович вышел из-за своего рабочего стола мне навстречу и протянул руку. Моя, не скажу, что маленькая рука буквально утонула в его широкой теплой ладони. Он предложил всем нам сесть. Сам Димаш Ахмедович вернулся в свое кресло, а мы трое расположились за приставным столиком. Дальнейшее я помню весьма смутно, видимо, все-таки сказалось большое напряжение, несмотря на все мои усилия. Помню только, что Димаш Ахмедович стал задавать вопросы: есть ли у меня семья, жена, дети, квартира. И на каждый из этих вопросов я отвечал утвердительно: «Есть!». И, действительно, я не лукавил, у меня это все было, и мои односложные ответы не были результатом троекратного предварительного инструктажа и стольких же призывов к проявлению скромности.
– Надо же, все у него есть, и жена, и дети, и квартира, и ничего ему не надо, – сказал Димаш Ахмедович. – Ну что ж, хорошо, будем работать вместе. Желаю успехов!
Он еще раз пожал мне руку, и я в состоянии легкого шока покинул этот кабинет, в который мне теперь предстоит заходить в течение почти трех последующих лет сотни, а, может быть, и тысячи (не считал!) раз.
После столь значительной, высокой и стремительной аудиенции я еще долго переваривал произошедшее в этот яркий и богатый на события зимний день. Начался новый этап в моей жизни. Но это уже другая история!

…Август 1993 года. Я тогда был в отпуске и частенько бывал на даче у своего тестя Астапова Владимира Григорьевича. И в эти жаркие дни я тоже оказался там. Дача была очень скромной, маленький кирпичный домик, стол, две кровати, никаких связей с внешним миром, телевизора не было, а о сотовом телефоне мы вообще не знали тогда. Периодически я возвращался в город, чтобы пополнить запасы съестного, в основном, хлеба, поскольку холодильника на даче тоже не было и скоропортящихся продуктов мы с собой не брали.
И вот, вернувшись в очередной раз в город, я от своего тестя узнал скорбную новость: скончался Димаш Ахмедович Кунаев. Именно так я обращался к этому великому человеку в те годы, когда познакомился с ним воочию, и когда мне посчастливилось около трех лет работать рядом с ним. Еще не было сообщения о создании правительственной комиссии по организации похорон, и я стал обзванивать своих бывших коллег по работе, тех, кто мог бы мне подробнее сказать о том, как это случилось. Но домашние телефоны молчали. Как потом оказалось, многие из них уже подключились к организации прощания с Димашем Ахмедовичем. Вскоре была создана правительственная комиссия и была определена точная дата похорон.
Эта печальная новость очень быстро разнеслась не только по Алма-Ате, но по всей республике. И людской поток с утра в день похорон хлынул к Оперному театру имени Абая, где был установлен гроб с телом покойного, чтобы отдать свой последний поклон человеку, который не одно десятилетие руководил республикой и сделал очень много для ее процветания. Очередь к театру, в которую встал и я, росла с каждой минутой, люди все шли и шли, все новые и новые ручейки вливались в эту могучую реку. Причем, целыми делегациями, которые прибывали из других городов и областей нашей страны. Зная о том, что время траурной церемонии ограничено, все стремились успеть до ее окончания, и распорядители пускали эти организованные делегации из других городов вне очереди. И вот оказалось, что я, вставший в общий поток, не приближался к входу, а с каждым таким «вливанием», которым не было, казалось, конца, все отдалялся и отдалялся от цели. А время шло. Я стал волноваться, так можно было и вовсе не попасть внутрь.
Чтобы этого не случилось, я решился на отчаянные действия. Поскольку вся территория вблизи театра была оцеплена крепкими ребятами из милиции и ОМОНа, я подошел к одному из них и попросил его, чтобы он помог мне обратить внимание одного из членов правительственной комиссии (все они, как и положено, были с траурными повязками на руке) в мою сторону. Этот боец сначала слегка напрягся, затем позвал своего командира и передал ему мою просьбу. Тот подошел ко мне, и я еще раз, чуть подробнее, объяснил ему, что от него требуется. Офицер внял моей просьбе и направился к группе людей, которая стояла в метрах восьмидесяти от меня, на ступеньках театра. Он подошел к одному из членов комиссии, переговорил с ним и рукой показал в мою сторону. Это был Серик Абдрахманов, в свое время возглавлявший комсомольскую молодежную организацию республики, с которым я неоднократно встречался и был знаком. Я поднял руку, чтобы он увидел меня, Серик Абдрахманович, узнав, кивнул головой и отдал команду пропустить меня без очереди.
Вот так я «по блату» попал на церемонию прощания с Димашем Ахмедовичем. Когда она окончилась (кстати, мои опасения оказались не напрасными, многие собравшиеся так и не смогли попасть в помещение театра) и гроб с телом покойного вынесли на улицу, то на всем протяжении шествия траурной процессии, стояли люди, прощаясь с человеком, который всю свою жизнь отдал служению народу Казахстана.
В память о Димаше Ахмедовиче у меня остался настольный календарь со сменяющимися вручную датами, который при жизни находился на рабочем столе в его кабинете. Несколько лет он хранился у меня дома, а потом я передал его в музей Д.А. Кунаева, посчитав, что не я один должен видеть подлинные предметы, связанные с деятельностью этого славного сына казахского народа. И еще одна памятная вещь, которая в настоящее время находится у меня дома. Это книга Димаша Ахмедовича «Избранные речи и статьи» с его автографом, которую он подписал мне буквально накануне того самого Пленума ЦК КП Казахстана в декабре 1986 года, где его освободили от должности первого секретаря ЦК.

В памяти сохранились и другие моменты, в частности, мое первое личное знакомство с Димашем Ахмедовичем. Но это уже другая история!

Главный эксперт ЦГА НТД В.Е. Печерских
15 апреля 2020 г.

В преддверии юбилея Великой Победы вспомнились некоторые эпизоды из моей армейской службы. Думаю, что эти воспоминания навеяны еще одним обстоятельством. Дело в том, что мы, сотрудники ЦГА НТД РК, в эти дни заканчиваем работу над сборником документов и материалов, посвященным славной и героической дочери казахского народа Халиде Мамановой. Она прошла всю войну, являлась участником Сталинградской битвы и награждена медалью «За оборону Сталинграда». А мне посчастливилось проходить действительную военную службу в 1976–1978 годах в Военно-Воздушных Силах в городе Волгограде (бывшем Сталинграде).
Наша воинская часть размещалась на территории Качинского высшего военного авиационного училища летчиков (КВВАУЛ). Любовно мы называли его «наша Кача». С большим удовольствием вспоминаю эти годы, с некоторыми из сослуживцев до сих пор поддерживаю связь в социальных сетях. Воинская часть была небольшая по численности, но мои армейские товарищи были практически из всех уголков Советского Союза: Москва, Кириши Ленинградской области, Татарстан, Чеченская Республика, Сибирь, Урал, Белоруссия, Украина, Киргизия, Алма-Ата. Интернационал полный!
Само училище находилось в нескольких километрах от всенародной святыни – Мамаева кургана. Летом мы делали туда марш-броски с полной выкладкой, а зимой – лыжные пробежки. В выходные, если были свободны от службы, выбирались в увольнение в город. Места, которые мы успевали посетить в эти краткие часы, общеизвестны: Аллея Героев, «Родина-мать», знаменитый Дом Павлова (Дом Солдатской Славы), музей-панорама «Сталинградская битва», Центральная набережная Волги. Ну и, конечно, кинотеатры, Волгоградский драматический театр. Руководство части поощряло походы, которые способствовали повышению нашего культурного уровня.

И вот как-то, в одно из увольнений, когда был один, я оказался у Вечного огня в центре города, на площади Павших борцов. Возле этого мемориала всегда был народ, так было и в этот раз. А недалеко от меня стояла пара двух уже немолодых людей, мужчина и женщина. И вдруг я услышал фразу на немецком языке, которая врезалась в мою память, и которую я сразу понял (спасибо моим учителям немецкого языка в средней школе № 115 города Алма-Аты). Мужчина негромко, обращаясь к своей спутнице, сказал: «А вот до этого места мои ребята в 43-м так и не дошли». Я, конечно же, догадался, что эта парочка туристов из Германии (тогда еще – ФРГ), а мужчина, судя по выправке, бывший офицер, которому удалось выжить в одной из самых кровопролитных битв в истории человечества. И вот теперь, как турист, он решил, видимо, посетить «места боевых сражений». Вскоре пара удалилась. А я еще долго стоял у Вечного огня, мысленно обращаясь с чувством огромной благодарности к тем, кто ценою своей жизни не позволил фашистским захватчикам овладеть Сталинградом и положил начало победному шествию Красной армии на всех фронтах!

После первого года службы, в мае 1977 года, мне предоставили краткосрочный отпуск на мою малую Родину – в Алма-Ату. И я еще до отъезда стал готовиться к нему. Десять дней, они пролетят незаметно, и хотелось как можно тщательнее продумать, как максимально продуктивно провести его, с кем встретиться в первую очередь. Одну из встреч я наметил в своей родной школе № 115 со своим любимым педагогом, учителем русского языка и литературы Ольгой Александровной Лосевой. И она предложила мне провести целый урок литературы в ее классе, чтобы я почитал ученикам стихи (она всегда знала, что это мое любимое занятие!). Вот тогда-то и состоялись мое «боевое крещение» и мой «звездный час» (точнее, 45 минут)!

Я читал стихи Александра Твардовского:

«Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они – кто старше, кто моложе –
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, –
Речь не о том, но все же, все же, все же…»;

Юлии Друниной:

«Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне...»;

моего любимого Роберта Рождественского:

«На Земле безжалостно маленькой
Жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды – прекрасным утром –
Постучалась к нему в окошко
небольшая, казалось, война...
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
И маленькую – по размерам – шинель. ...
А когда он упал – некрасиво, неправильно,
В атакующем крике вывернув рот,
То на всей земле не хватило мрамора,
Чтобы вырубить парня в полный рост!»;

Анатолия Ермакова:

«Там, где двести дней и ночей
Бушевала великая битва,
Там, где кровью тысяч людей
Каждый метр земли был пропитан,
Там, где сила советских солдат
Сокрушила фашистскую силу, –
Там давно уже пушки молчат
И поля от пожарищ остыли.
Там сегодня над Волгой -рекой,
На священной земле Сталинградской
Рвется к солнцу цветок полевой
Из-под каски пробитой солдатской.
Жизнь! Мы славим величье ее!
Жизнь! – вот благо и счастье людское!
За него, за счастье твое и мое
Свои жизни отдали герои...»

и многое другое из военной (прежде всего) и гражданской лирики. И, конечно, рассказал об этом эпизоде из моей армейской службы.
А сегодня я хотел бы поделиться этими воспоминаниями с Тобой, мой уважаемый читатель! Великое счастье, что мне выпало нести воинскую службу именно здесь, на этой священной земле, обильно политой кровью наших соотечественников. Ведь не секрет, что весной 1943 года, на Мамаевом кургане, буквально нашпигованном смертельным железом (историки свидетельствуют, что на один квадратный метр кургана приходилось от 500 до 2 тысяч осколков снарядов и гильз от патронов), не взошла трава…

75 лет… Это много или мало, спросите вы. Каждый ответит по-своему. Для меня – это больше полувека, целая жизнь. Сменилась эпоха, столько всего нового появилось в этом суетном мире. Да, наверное, так скажет каждый современный человек. Но не те, кто 75 лет назад были молоды, прошли этот страшный путь и узнали, что означает слово «война». Для них 75 лет, как одно мгновение, и в памяти все те же картинки пикирующих бомбардировщиков, лежащих в окопах раненых и убитых солдат, а в ушах звук разрывающихся снарядов и страшный вой сирен… И это навсегда останется у них в памяти.
75 лет назад закончилась Великая Отечественная война, которая изменила ход мировой истории, перекроила карту мира, изменила судьбы многих людей и целых поколений. Люди разных национальностей объединились и стали одной большой мощной силой, которая противостояла натиску хорошо вооруженного противника – нацистской Германии и её союзникам. И они выстояли, победили. Но за эту победу была заплачена самая высокая цена – миллионы жизней.
В судьбе каждой семьи война оставила свой след. У каждого есть деды и прадеды, бабушки и прабабушки, которые прошли этот страшный путь. Они рыли окопы, организовывали полевые госпитали, шли на смерть, встречаясь лицом к лицу с врагом. Кто-то уходил в лес, чтобы стать партизаном. А кто-то на тот момент был еще совсем ребенком и пошел работать на завод, заменив взрослых, встал к станку, чтобы хоть как-то приблизить победу.
Мою семью эта война также не обошла стороной. Мои оба деда и бабушка прошли весь этот путь, от начала до самого конца, самого последнего дня войны. Начну, пожалуй, с того, кто был и останется в моей памяти самым лучшим человеком – Полосухин Семён Васильевич, для меня – просто деда Сеня. Да, хочу уточнить, я не застала в живых ни одного из своих дедов, но рассказы моих родителей и родственников сформировали четкую картинку, кем они были.
Мои дед, Полосухин Семён Васильевич, уроженец Алтайского края, село Верх-Бектемир, родился 25 декабря 1919 года. О судьбе семьи Семена я узнала от своей мамы, которая рассказала, что прадеда репрессировали в 1930 году. Проведя поисковые работы во всемирной паутине, я наткнулась на сайт ru.openlist.wiki. Это сайт «Поиск по открытому списку жертв политических репрессий». В этом источнике я обнаружила более подробные сведения о прадеде, информацию о том, в чем его обвинили, и какое наказание он понес. Там же я узнала, что семья Семена была сослана в Томскую область, а вот точно куда, до сих пор неизвестно.
Моя мама бережно сохранила военные документы своего отца. Это фотографии с фронта, документы, из которых самые ценные – это военный билет, благодарственный лист, а также наградные листы. Из записей в военном билете стало известно, что дед обучался в Рязанском артиллерийском училище, но мама всегда рассказывала про деда, и он сам говорил, что учился в Талгаре. Вот нестыковка: все-таки, где он учился? И тут мне на помощь опять пришел интернет. Переходя с сайта на сайт, наткнулась на форум (сейчас уже не найду на него ссылки), где была изложена история Рязанского артиллерийского училища. И выяснилось, что «в ноябре 1941 Рязанское артиллерийское училище было эвакуировано в Казахстан, в город Талгар Алма-Атинской области». Вот все и сошлось.
К началу войны дед уже был в должности помощника командира взвода. В мае 1942 года взвод Семена был заброшен на Центральный фронт, где уже 13 августа 1942 года он получил ранение и поступил на излечение в госпиталь. Далее, с декабря 1942 года по декабрь 1944 года, он был просто курсантом все того же училища. В 1944 году прошел ускоренный курс на командира взвода и был направлен на Дальний Восток командиром линейного взвода звуковой разведки, где проходили боевые действия с японцами, за что ему вручили благодарственное письмо. В рядах Вооруженных Сил Союза ССР Семён был до декабря 1947 года в качестве командира взвода и в звании младшего лейтенанта.
К сожалению, медали деда Семена не сохранились, но каким-то чудом уцелели удостоверения к медалям и орденская книжка.
19 февраля 1946 года командиром 214-й армейской пушечной артиллерийской бригады, гвардии полковником Новодрановым, от имени Президиума Верховного Совета СССР младшему лейтенанту Полосухину Семёну Васильевичу была вручена медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
Вот еще одна запись из приказа Командующего артиллерией Первого Дальневосточного фронта: «От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте, борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждается младший лейтенант Полосухин Семён Васильевич, командир взвода звуковой разведки 214-й армейской пушечной артиллерийской бригады, орденом Отечественной войны 2-ой степени». Выписка из наградного листа: «Участвовал в боях по обороне г. Москва и в последующих наступательных боях, изгоняя немцев от Москвы. Работал в должности помощника командира стрелкового взвода. 13 августа под г. Кармановым повел взвод в атаку. Захватил первую и вторую траншеи противника, где и был тяжело ранен». Информация о награждении орденом была найдена на сайте «Подвиг народа» (podvignaroba.ru), из материалов архива ЦАМО.
Из рассказа моей мамы, Татьяны Семёновны: «Мы были с сестрой совсем ещё детьми, и не понимали всей сути войны. И часто по вечерам, когда мы все собирались на кухне, отец сидел возле печи с папиросой в зубах, мама занималась домашними делами, мы устраивали отцу допросы про войну, чтобы он нам рассказал какую-нибудь историю. Но отец никогда не заводил разговоры на эту тему, и лишь глубоко вздыхал и задумчиво смотрел на пламя в печи, как будто в эти мгновения прокручивал все воспоминания, связанные с войной. И через какие-то мгновения на его лице появлялась задорная улыбка, и он начинал разговор совсем на другую тему, чтобы отвлечь наше внимание. Также вспоминаю, как иногда по ночам мы просыпались с сестрой от криков отца или матери, каждый из них по-своему во сне переживал те или иные моменты войны: отец пытался увести взвод от шквального огня, мама выносила с поля боя раненых бойцов. И только став взрослыми, мы поняли, что им пришлось пережить. Что они видели и чувствовали, как они теряли товарищей и как радовались дню Великой Победы. И почему они молчали всю жизнь, никогда не разговаривали на эту тему. Чтобы мы, их дети, а в будущем и их внуки, правнуки не знали, что такое война».
Я преклоняю голову перед своими дедушками и бабушками и отдаю должную дань за то, что они сделали для нас. Моя благодарность им бесконечна, они навсегда останутся героями в моей памяти и моем сердце.

«Әке» деген сезімді кім ұмытар... Әр отбасында әкенің орны ерекше екені баршаға мәлім. Әке – отбасының асыраушысы ғана емес, отбасының тірегі, ұйытқысы, қамқоршысы. Отбасының береке, ынтымағы үшін әкенің әділ, ұстамды болуы орасан маңызға ие. Осындай әкелердің бірі менің әкем – Жұмаділ Есдәулетов. Отбасымыздың мейір-шапағат көзі – менің әкем еді. Ол кісіні ғұмыр бойы ұстаз болып зейнеткерлікке шықты, ұзақ жыл Алматы облысы Жамбыл ауданының Ақтерек орта мектебінің директоры болып қызмет атқарды, келешек ұрпаққа сапалы білім, саналы тәрбие беруге бар күш-жігерін салды, сондықтан болар, бүкіл аудан тұрғындары құрмет тұтты. Тіпті облыс, республика жұртшылығына кеңінен танымал болған, соңына өшпестей із қалдырған ұлағатты ұстаз. Әкемнің замандастары: Жұмабай Жадрин, Рахым Дәуітов, Елікбай Сариев, Жұмаділ Шаяхметов, Ізтілеу Жотабаев, Жолсейіт Есбаев секілді өмірден оқыған, тоқығандары телегей-теңіз парасатты, зиялы ағаларымызбен сырласып, салмақты да салиқалы пікірлер, тұжырымдар айтқанын естіп өскенімді іштей мақтан етемін. Әкем Алматыға қоныс аударғаннан кейін ақын Қадыр Мырза-Әлімен, Әзілхан Нұршайықовпен жиі кездесіп пікірлесті. Ал, Тұманбай Молдағалиевпен, Исраил Сапарбаевпен, Жанат Ахмадимен, Марат Тоқашбаев, Нағашыбек Қапалбекұлы сынды қаламгерлермен араласып сырласты. Ал анам болса, осындай жаны жайсаң жандарға дастарқанын кең жайып тік тұрып күтіп алатын.
Әкемнің әкесі – атам Есдәулет Кәндеков Қазақстан Жазушылар Одағының мүшесі, халық ақыны, жыр алыбы Жамбылдың сүйікті шәкірттерінің бірі, Кенен атамыздың замандасы. 1916 жылы көтеріліске қатысқаны үшін 20 жылға каторгаға айдалған батыр, батыл азамат, эпосшы, жыршы. Сонымен қатар ол жетісулық Кенен, Үмбетәлі, Жақсыбай, Қалқа, Сыр бойының ақындары Рахмет Мәзқожаұлы мен Әбділда Жүргенбайұлымен айтысқа түскен. Кенен атамызбен айтысқанда былай дейді:

-Есдәулет, Кенен болдық егіз ақын,
Сіздер де өлең толған теңіз ақын.
Халыққа өмір сырын ұқтырмасақ,
Айқайлап, құр бекерге неміз ақын?

Атам өзінің болашақ жары Ақжолтаймен (әжеммен) айтыста танысып, талай тойларда қыз бен жігіт айтысының үздік үлгісі бола білген. Атамның жыр-дастандарының жинағы бірнеше рет жарық көрді. Биыл, 2020 жылдың басында «Али батыр» атты кітабы баспадан шықты. Шу қаласында, Қордайда, Ақтерек, Ұзынағаш ауылдарында Есдәулет ақынның атымен аталатын көшелер де бар.

Әкем менің асқар тауым, тірегім,
Бәрінен де сен қымбатсың, білемін.
Қанат қағып кетсем алыс қияға,
Сен деп соғар кеудемдегі жүрегім.

Әкем Жұмаділ – қазақ, орыс, француз тілдерін жетік меңгерген, кісілік дәрежесі жоғары ұстаздардың бірі-бірегейі, ұстаздардың ұстазы өресі биік еді.
«Әке – асқар тау, ана қайнар бұлақ, бала жағасындағы құрақ» дегендей «Әке» деген сөз қандай жақын, қандай ыстық десеңші! Менің өмірдегі қымбат, ең қымбат адамым ол – менің сүйікті әкешім. Қарапайым ұстаз бола тұра өмірде өз орнын ойып тұрып алған әкемнің еңбектері, өлеңдері мен естеліктері, ғибрат сөздері ұрпақтан-ұрпаққа мұра болып, немере- шөберелерінің көкейінде қала бермек. 2004 жылы «Өмір өрнегі» атты кітабы жарық көрді.
«Әкең барда орындалар арманың» дегендей, өмірдегі керегіңді алдымен бір Алла, екінші әкең берері анық. Әкем жаратылысында өте байсалды, терең білімді, сыпайы жан еді. Оның бойындағы тектілігі, әке жолын жалғастырып атамның рухани мұрасын қастерлегені, парасат-пайымы, адамгершілік қасиеттері өмір бойына бізге үлгі-өнеге.
Әкеммен жұптасып жарты ғасыр ғұмыр кешкен, ұлдарын ұяға қондырып, қыздырын қияға ұшырған анам Жұмағалиева Меруерт қолына қалам алып «Мәңгілік сағыныш» және «Мағыналы ғұмыр» атты естелік кітаптарын жазды. Адамдар армандайтын, көзге көрінбейтін, қолға ұстатпайтын «бақыт» деген ғажайып құс осы болар. Анам ақын атасы мен отағасының шығармашылығына адалдығын танытып, олардың соңына қалдырған тарихи бай мұраларын бүгінгі оқырманға жеткізуде жасаған еңбегі ұшан-теңіз.
Жақсы адамдар өмірге тектен текке келіп, тектен текке кетпейді. Артында тәрбиелеп өсірген ұлағатты ұрпағы, кейінгілерге үлгі-өнеге болардай еңбегі қалады. Есімі жұрттың есінде сақталып, естеліктер айтылып та, жазылып та жатады. Бүгінде әкемнің қасиетті қара шаңырағында балалары, немере-шөберелері өсіп-өніп өнегелі үлкен әулетке айналған.
«Өлгендерді өлді деуге болмайды, егер олардың аруағын тірілер риясыз құрметтесе», – депті Андре Моруа.
Әрдайым азаматтықтың биік тұғырынан көрінетін әкемнің жарқын бейнесі, адал жүрегі, тәңір сыйлаған асыл қасиеттері жадымыздан ұмытылмақ емес.

Есдәулет немересі Гүлнар Жұмаділқызы

10.04.2020 ж.

У меня, надеюсь, как и у многих, особое, я бы сказал, трепетное отношение ко Дню Победы. Ни один другой государственный праздник не вызывает во мне прилива абсолютно искренних, глубинных чувств, которые буквально переворачивают Душу, поднимая на поверхность что-то настоящее, стопроцентно человеческое, а, может быть даже, граничащее с ощущением Божественного. Все меньше и меньше тех, кто принимал непосредственное участие в той страшной войне. Все дальше и дальше от нас трагические события Великой Отечественной. Сами мы в подавляющем большинстве своем не были очевидцами героических подвигов наших отцов и дедов и узнаем об этом в основном из книг и кинофильмов.
Но, я благодарен своим родителям, родным и близким, школе, которые в свое время сделали столь мощную разовую, но весьма эффективную «прививку» правильного отношения к этому важнейшему событию в нашей истории. И дело здесь вовсе не в том, каких ты кровей, кто ты по национальности: русский или казах, белорус или азербайджанец, молдаванин или узбек. Наши отцы и деды защищали, а порою и жертвовали своей жизнью во имя Великой Победы, освобождая от фашистской нечисти не только города и села своей малой Родины, а чаще всего, места им вовсе незнакомые, но то, что мы называем одним словом – Отечество. Комок подкатывает к горлу, когда я вижу шествие «Бессмертного полка». Эта, не навязанная «сверху», а по-настоящему народная акция продолжает свой победный марш, и не только на территории бывшего СССР. И пусть только множится этот людской поток. Для погибших на полях сражения и ушедших в результате полученных ранений уже в мирное время – это единственная возможность торжественным маршем пройти по улицам и площадям в День Победы!
Я сделал столь подробное, может быть, слегка пафосное вступление к основной теме только по той причине, чтобы быть абсолютно верно понятым в отношении того, что послужило толчком для написания стихов.
Итак, 1998 год. Канун 9 Мая. По «Первому каналу» идет очередной новостной сюжет, посвященный Дню Победы. События происходят на Красной площади в Москве. Журналист берет интервью у одного из ветеранов, убеленного сединой. Фронтовик в военном кителе, и на его груди вместе с многочисленными орденскими колодками сияет Золотая звезда Героя Советского Союза (вот написал об этом, только написал, а уже подкатывает предательский комок к горлу!). Я не смогу, конечно, передать дословно то, о чем он говорил, вспоминая о войне (да это и не нужно!), но смысл его ответа на вопрос журналиста, за что он получил эту высокую награду, сводился к следующему.
Дошел я до этого места и задумался: а стоит ли пытаться воспроизвести, пусть не прямой, а косвенной речью, слова ветерана? Может, сразу к стихам, которые сложились у меня почти мгновенно. Скорее, это даже не мои стихи, я лишь зарифмовал то, что сказал этот Воин. Пусть так и будет. И я посвящаю их всем, как ныне живущим героям Великой Отечественной, так и тем, кто не вернулся с полей сражения, ведь их Души бессмертны!

«И никакой я не герой.
На этой звездочке литой
лишь лучик мой.

В тот день у берега Днепра,
Под наше громкое «Ура!»
Рванулись в бой.

И в этой схватке рукопашной
Мне было жутко, было страшно,
Признаюсь вам.

Я так кричал, я жить хотел,
Не знаю, как я уцелел
В тот передел.

В кровавом месиве, в аду,
В нечеловеческом бреду,
В кошмарном сне.

Снаряды рвались вкруг меня,
От пулеметного огня
Оглохли все.

Он никого не пощадил,
Кровавою косой косил,
Не уставал.
Красивых, молодых ребят,
Всех, без разбору, всех подряд,
И – наповал…

Вот там героев полегло –
Им несть числа…

А я, какой же я герой?
На этой звездочке литой
Лишь лучик мой».

1998 год

Шафранский Леонид Львович (1930) – доктор медицинских наук (1974), профессор (1985), награжден «Серебряной медалью» Выставки достижений народного хозяйства СССР (1972), знаком «Отличник здравоохранения» (1976).
Родился 18 апреля 1930 г. в с. Зозов Линовского района, Винницкой области. В 1952 г. закончил Винницкий медицинский институт. С этого же года он начал свою трудовую деятельность в должности ординатора хирургического отделения 2-ой городской клинической больницы г. Винницы.

Винницкий Государственный медицинский институт. 16-ый выпуск врачей-лечебников 1947-1952 гг.
Ф 76. Оп 2. Д. 330. Л. 7.

Работая в больнице, Л.Л. Шафранский занимался самостоятельными исследованиями, проводил опыты. Писал статьи по вопросам неотложной хирургии, лечению травматизма, ряд которых был опубликован в медицинских научных журналах. Итогом исследований Л.Л. Шафранского стало написание кандидатской диссертации на тему: «Клинико-рентгенологическое изучение переломов и переломо-вывихов в локтевом суставе». Диссертация защищена в 1961 г. в Ленинградском санитарно-гигиеническом медицинском институте.
С 1965 г. Л.Л. Шафранский работает в Казахском НИИ онкологии и радиологии старшим научным сотрудником, а с 1984 г. – заведующим отделения детской и костной онкохирургии.

В 1974 г. защитил докторскую диссертацию на тему: «Исследование опухолей костей методом инфракрасной спектроскопии». В 1985 г. избран профессором.

Профессор Л.Л. Шафранский является одним из самых высококвалифицированных специалистов-онкохирургов в республике. Основные его работы посвящены диагностике и лечению опухолей костей. Он разработал безрецидивный способ лечения салитарных кист у детей, изобрел метод лечения остеогенной саркомы кости, которому было присвоено имя автора, изобрел способ определения индивидуальной чувствительности опухоли к лучевой терапии, доказал необходимость препаратов кальция в случаях злокачественных кровообращений.

В активе Л.Л. Шафранского свыше 160 печатных работ, в том числе 6 монографий, из которых 4 изданы, а 2 приняты к печати, 15 изобретений, 17 рационализаторских предложений.
Он на общественных началах возглавлял Республиканский центр по изучению биологических объектов методом инфракрасной спектроскопии, активно участвовал в общественной жизни КазНИИ онкологии и радиологии – работал ученым секретарем специализированного Совета, председателем экспертной архивной комиссии, зам.председателем философского семинара. Многократно награждался медалями и дипломами ВДНХ СССР, ВДНХ КазССР, знаком «Отличник здравоохранения».

Документы личного архива Л.Л. Шафранского поступили в ЦГА НТД КазССР в 1989 г. в виде дара. Личный фонд №76 Л.Л. Шафранского по описям №1, 2 в количестве 411 единиц хранения включает документы к биографии, творческой и служебной деятельности, статьи, доклады и сообщения на конференциях, симпозиумах, рецензии, документы по защите кандидатской диссертации, проведению клинических исследований.

Приближается великая дата – 75-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. И чем ближе это знаменательное событие, тем больше и больше меня одолевают смешанные чувства его неординарности. Праздник? Да, еще какой! Страшно представить себе, что случилось бы с нашей большой страной, победи в этой войне фашисты! А с другой стороны, какие огромные жертвы принесены на алтарь Победы! Сколько наших славных воинов осталось на полях сражений! Сколько семей получили «похоронки», сколько выплакано слез безутешными вдовами и матерями! Еще печальнее, что многие славные сыны и дочери нашего Отечества пропали без вести и родные лишены возможности поклониться их праху и положить на могилу цветы.
К большому моему сожалению, я немного знал о своем родном дяде Печерских Кирилле Даниловиче, который тоже сложил свою голову в этой страшной войне, защищая свою Родину. Мои родные немногословно и очень редко в разговорах упоминали его имя и то, что он погиб на той войне. Да и мы, молодые, признаюсь честно, не устраивали им «пытки», чтобы узнать подробности. Справедливости ради, наши родные тоже знали немногое, да и этим немногим делились неохотно (больно и трудно вспоминать такое!). А теперь, когда ушли в мир иной наши родители, бабушки и дедушки, даже и спросить не у кого.
С годами, взрослея, я все же решил сделать попытку узнать хоть что-то о моем дяде. Это стало возможным еще и по той причине, что стали открываться военные архивы, оцифровываться и публиковаться документы. Создаются мощные информационные порталы, которые позволяют хотя бы отчасти ликвидировать эти «лакуны» и воздать должное нашим героям.
И вот как-то, признаюсь без особой надежды, я вышел на интернет-портал «Подвиг народа», на котором, начиная с 2010 года, стали размещаться электронные копии документов Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, ранее недоступные для массового исследователя и по большей части ко всему имеющие гриф секретности. И (о чудо!) это свершилось! И я узнал то, чего не знал до сих пор.
Оказывается, мой родной дядя Печерских Кирилл Данилович, 1925 года рождения, уроженец д. Жуково Куртамышского района Челябинской области, был призван в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии 12 мая 1944 года (по другим сведениям дата призыва другая – 14 июня 1944 г.) Тульским городским военным комиссариатом (там находился военно-пересыльный пункт). 16 июня прибыл в воинскую часть. И уже спустя менее, чем три месяца, а точнее – 2 августа этого же года, Гвардии рядовой 93-го Гвардейского Краснознаменного стрелкового полка 29-й Гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии 10-й Гвардейской армии в составе 2-го Прибалтийского фронта К.Д. Печерских был награжден медалью «За отвагу». В приказе № 34/н по действующей армии написано, что награда вручена ему «за то, что он при отражении контратаки противника в районе д. Духново из своего автомата убил 8 немецких солдат и подавил одну огневую точку противника». Скупые и лаконичные строки приказа (См. ЦАМО, Ф. 33. Оп. 690155. Д. 2833. № записи 33059577).

Медаль «За отвагу» с момента своего появления стала особо уважаемой и ценимой среди фронтовиков, поскольку ею награждали исключительно за личную храбрость, проявленную в бою. Это главное отличие медали «За отвагу» от некоторых других медалей и орденов, которые нередко вручались «за участие». В основном медалью «За отвагу» награждали рядовой и сержантский состав, но также она вручалась и офицерам (преимущественно младшего звена).
Видимо, вскоре после этого боя Кирилл получил звание сержанта, поскольку в донесении о потерях, этом последнем скорбном документе, указано, что Гвардии сержант Печерских Кирилл Данилович погиб 28 августа 1944 г. Там же указано его первичное захоронение – «Латвийская ССР, Мадонский уезд, д. Кукули, в районе, братская могила, ряд 1, слева». Впоследствии он был перезахоронен и теперь покоится на братском воинском кладбище в г. Гулбене Гулбенского района в Латвийской Республике. В этом же документе приводятся сведения о его родственниках (в частности: «мать – Екатерина Петровна») и месте их проживания – Челябинская область, Куртамышский район, д. Жуково. Всю эту информацию я нашел на другом интернет-портале «Память народа».

Мои интернет-поиски на этом не закончились, и вскоре я попытался найти на его просторах хоть какую-то информацию о месте захоронения своего дяди. К счастью, и здесь меня ждал успех (кто ищет, тот всегда найдет!). Удалось даже найти фото этого воинского мемориала.

К сожалению, ни у меня, ни у моих родственников не сохранилось фотографии Кирилла Даниловича. И этому есть очень простое объяснение: не очень-то в то время увлекались фотографиями, к тому же он родился в российской глубинке, да и жизнь оказалась слишком коротка – всего 19 лет!
Как-то, накануне Дня Победы в 1998 году у меня сложились пусть и несовершенные, но искренние стихотворные строчки (вряд ли можно назвать их стихами!). Вот они:

«Я жизнь любил,
Но не дожил –
Вы доживите!
Я так любил,
Не долюбил –
Вы долюбите!
За всех, за тех,
Кто там в полях
Не за медаль
Жизнь положил.
Кто, защищая мать, жену,
Сам не дожил.
Детей понянчить не успел,
И сразу в бой.
За тех, кто жизнь вам подарил
Такой ценой!»

Это напутствие всем нам, ныне живущим, от тех, кто отдал самое дорогое во имя процветания нашей Родины, а если быть точным, то во имя факта самого существования нашего государства, учитывая те страшные перспективы, которые рисовал ему Гитлер в своих планах. И всем нам нужно быть достойными памяти наших отцов и дедов, их Великого ратного подвига!

В этом году исполнилось 105 лет со дня рождения Рубилиной Элеоноры Эмильевны, заслуженного врача Казахской ССР, кандидата медицинских наук, одной из организаторов рентгено-флюорографической службы в Казахстане.
Рубилина Элеонора Эмильевна родилась 28 сентября 1914 г. в Азербайджане, в г. Ханларе. В 1932 г. окончила немецкую школу- десятилетку и курсы медицинских сестер. По окончании школы работала медицинской сестрой в поликлинике.

В 1933 г. поступила на лечебный факультет Саратовского государственного медицинского института, который окончила с отличием в 1938 г. и по призыву комсомола уехала на работу в Казахстан, в село Георгиевка Курдайского района, в райбольницу терапевтом. В 1939 г. переведена на работу в г. Текели – заведующей рудничной больницей, терапевтом амбулатории, а с 1947 г. возглавляла фтизиатрическую службу города. С 1955 по 1965 гг. – главный врач Текелийского гортубдиспансера.

В 1962 г. под руководством академика Беклемишева Н.Д. защитила кандидатскую диссертацию «Силикоз и силикотуберкулез на рудниках Текелийского комбината».
В 1965 г. в связи с избранием по конкурсу в Казахский научно-исследовательский институт туберкулеза переехала в Алма-Ату, на должность старшего научного сотрудника эпидотдела, затем став завсектором флюорографии.
В 1964 г. Рубилиной Э.Э. присвоено почетное звание «Заслуженный врач Казахской ССР», в 1965 г. решением ВАК она была утверждена в ученом звании старшего научного сотрудника по специальности «рентгенология». С 1974 г. и до ухода на пенсию возглавляла рентгено-флюорографическое отделение института. Под ее руководством было защищено 5 кандидатских диссертаций. Рубилина является автором более 100 научных работ, методических рекомендаций, двух монографий.
Как специалист и организатор рентгено-флюорографической службы республики, Эленора Эмильевна была награждена орденом «Знак Почета», Почетной грамотой Верховного Совета Казахской ССР, медалями, значком «Отличник здравоохранения».

Среди документов фонда вызывают интерес личные документы родителей Элеоноры Эмильевны: матери – Фрик Эрны Яковлевны и отца – Бек Эмилия Георгиевича (д. 6). История семьи Бек – небольшой срез истории советских немцев. Они оба родились в Азербайджане, в г. Ханларе. Фрик Э.Я. успешно окончила в 1908 г. Еленендорфское начальное классное училище Министерства народного просвещения России. Эмилий Георгиевич получил специальность счетовода и бухгалтера в г. Ханларе.

В 1915 г. он был мобилизован в армию и отправлен на турецкий фронт в качестве рядового, где прослужил два года. По возвращении работал в Еленендорфе Ганджийского уезда (района) Азербайджанской ССР. Бек Э.Г. был одним из учредителей и членом правления производственного и сельскохозяйственного кооператива виноградарей-виноделов Ганджийского района «Конкордия». Правление кооператива находилось в Еленендорфе и имело представительства в Москве, Ленинграде, Ташкенте, Киеве, Новосибирске, Тифлисе и других крупных городах страны.

В 1930-х гг. служил в Ханларском отделении Госбанка СССР старшим кассиром и кредитным инспектором. В начале войны, в связи с выселением немецкого населения из Закавказья, в ноябре 1941 г. семья Бек была переселена в Акмолинскую область, где Эмиль Георгиевич вынужден был работать рабочим доротдела и конюхом в колхозе. Лишь после войны родители смогли перебраться к дочери в г. Текели.

В 1940 г. Рубилина Э.Э. вышла замуж за горного инженера Текелийского комбината Иванова Александра Ермолаевича.
Ценными документами фонда являются 30 писем с фронта за 1943–1944 гг. (д. 8).
Старший лейтенант Иванов А.Е. был мобилизован в армию в сентябре 1942 г. и отправлен в г. Ташкент, затем на станцию Кермине Бухарской области Узбекской ССР, откуда в составе сформированной там 356-й стрелковой дивизии дошел до Белоруссии и Латвии. Погиб 3 ноября 1944 г. в Лиепайском районе (д. 7). Последнее письмо датировано 27.10.1944 г.

Свой личный фонд Рубилина Э.Э передала в ЦГА НТД КазССР 25 декабря 1987 г. в количестве 98 документов и 19 фотографий.